Разбитые, в облаках пыли, с присохшими повязками, у кого на плече, у кого через голову, отступали наши войска ночью, а днем если и пробирались, то между хлебами, под сухими лисосмужкамы, овражками, прикрываясь ветвями от солнца и от немецких истребителей, так и стригли над колоннами, так и вдавливали в землю растрепанные, оглохшие от усталости группы окруженцев. Как птицы в грозу, носились слухи: за оврагом, в степи видели диверсантов; поймали в хлебах двух шпионов ракетно-ков, которые подавали из ракетниц сигналы немецким ястребам; кто отравил колодец на хуторе, и невинно погиб парень-ездовой и лошади из совхоза. Слухи носились, как молнии-птицы. В сухом воздухе, казалось, все наелектризувалося до предела, и было слышно, как потрескивают перед взрывом заряды...