Бойцы раз, второй раз прочитали мальчишеские каракули, нацарапанные косо и криво, видимо, в большой спешке, и начали думать, что же месте случилось. Трудно сказать — что, поскольку старшина, которого они сегодня похоронили, не любил говорить лишнего, а если в группе и вспоминал о семье, то хмурился, отводил глаза (чтобы не показывать волнения) и говорил, что женщина у него маленькая-маленькая и такая добрая, беспомощная, как ребенок, а сын — крипкиший, весь в батюшку, с характером сорванец. Правда, тут же вспомнили саперы, что когда старшина вернулся в часть, то видно, что он и счастлив гостеванием, и что-то таит в душе; зачастую он садился где-то в стороне в окопе и то думал, вспоминал и не любил, чтобы к нему приставали с расспросами.
— Словом, как бы то ни было, — после всяких догадок и рассуждений сказал один из саперов, старший лейтенант Черненко (а он действительно был черный, с сухим жестковатым лицом, к которому прилипли комочки глины), — как бы то ни было, а парню надо помочь. Сирота …