— Когда все сбудется, Зинка, слышишь, все то, что твоя мать сказала, и я поеду в Киев, и ты поедешь со мной, хорошо? А там, после хирургов, мы знаешь что сделаем? Мы возьмемся с тобой за руки и побежим, нет, просто полетим на высокие горы, чтобы посмотреть на Днепр, на лаврских пещерах, на то место, где стоял когда-то бог Перун, высеченный из дерева, и сиял золотой головой…Мы же с тобой, Зинка, дружим давным-давно, с самого детства, и давай пусть будет и дальше так, вечно, сколько мы и будем жить, правда?
Осторожно пощупал Павлик перевязку и снова то сдавленно, сухо засмеялся в кого-то невидимого, может, к своим мыслям:
— Видите, как получается: фриц хотел мне зла, а все наоборот обернулось. В злых всегда так: копают яму для кого-то …- вдруг Павлик встрепенулся, застыл с немым напряженным страхом на лице, словно к чему-то прислушиваясь за викном.- А мать моя? Мы же забыли о ней! Прибежит, посмотрит, в доме — кровь, нет никого…Что она подумает, бедная?