— Э-э, Вы не знаете, — покачала она седой головой, и лицо у нее сразу стемнело, затрепетало всеми болезненными жилками.- Они ищут меня, Окаянные. Они везде ищут меня по всем степей и селах. Они придут и сюда, в вашу деревню. Т-с-с, послушайте: снег будто скрипит…Нагнитесь ближе ко мне. Я вам ничего не скажу, — она же заставила нас нагнуться к неи.- Я их сожгла, слышите? Сожгла в доме. Вместе с полковником, пьяным, этим, что черной меткой на голове меченый. По сына, по Павлушу. Сожгла гадов!
Оглянулась, а потом просто вплотную, нервно, горячими от простуды, что ли, расширенным глазами посмотрела на нас, мне и матери в глаза. Я не выдержал тот точки зрения, отвернулся: такой темный омут, такой лихорадочный, лихорадочно огонь полыхал
на дне ее естества; что мне страшно стало, совсем не по себе, будто жаром и ледяным морозом осыпалы грудь и спину. Я подумал: она действительно что-то натворила, эта гиблое женщина